§ 2. Крестьянство и школа

   Широкая просветительная деятельность Петра I меньше всего коснулась крестьянских масс. Школы, созданные в первой четверти XVIII в., предназначались в основном для детей господствующего класса, которые, получив образование, должны были занять руководящие посты в армии, на флоте, в общей системе государственного управления.
   Отдельные школы были созданы и для других сословий — для детей солдат, мастеровых, приказных и т.д. Целью этих школ была подготовка специалистов низшего звена. Однако и в эти школы крестьянские дети по существовавшим тогда правилам не принимались. Особенно строго запрещалось принимать в школы детей крепостных крестьян.
   Отрицательное отношение правительства к вопросам крестьянского образования было связано с общим направлением крестьянской политики самодержавия, с усилением крепостной неволи и эксплуатации крестьян со стороны государства. Вместе с тем потребности государства: создание регулярной армии, развитие промышленности и т.д. — заставляли правительство, вопреки основной, сословной линии его внутренней политики, нередко нарушать сословный принцип комплектования школы. Именно этим обстоятельством объясняется то, что некоторым из крестьянских детей удавалось получить образование, удавалось преодолеть запрет на учение, тяготевший над крестьянским сословием. Это были немногие, единичные случаи, лишь подчеркивавшие бесправные условия, в которых жили крестьянские массы России.
   О том, насколько редко удавалось крестьянским детям получить образование, свидетельствуют данные о сословном составе так называемых цифирных школ, которые были наиболее массовым типом учебных заведений в первой четверти XVIII в. Известно, что открытие этих школ представляло собой первую попытку петровского правительства создать в России сеть государственных общеобразовательных начальных школ, доступных более или менее широким слоям населения. Цифирные школы предназначались для «всякого чину людей опричь однодворцев», т.е. для людей «всякого чину», кроме крестьян. Крестьянских детей запрещалось принимать в цифирные школы, поскольку, как отмечалось в одном из указов 1722 г., крестьянский труд не требует какого-либо образования.
   По данным 1727 г., в «цифирных школах» насчитывалось около 2000 учеников, распределявшихся по сословиям следующим образом:

   Как видно из этих данных, даже в наиболее доступных и наиболее массовых школах того времени крестьянских детей не было.
   Иногда попадали крестьянские дети в так называемые архиерейские школы, которые устраивались под надзором архиереев при их домах. Так, в частности, в архиерейской школе, открытой в 1721 г. при Александро- Невской лавре, которая рассматривалась как учебное заведение, предназначенное «на пользу общую», среди учащихся были дети монастырских вотчинных служителей, в том числе и крестьян. В архиерейской школе при Далматовском монастыре, возникшей около 1719 г., также обучались дети монастырских вотчинных крестьян. Школы, отчасти доступные крестьянству, существовали в начале 1720-х гг. в Новгородской епархии. Однако уже через несколько лет после их организации в этих школах из 500 учащихся было только 30 детей «разночинцев», остальные — дети духовенства. Среди «разночинцев» к концу 1720-х гг. уже практически не было детей крестьян.
   Такая же участь постигла крестьянских детей, обучавшихся в семинарии Троицкой лавры, открытой в 1742 г. В первые годы существования семинарии из 92 семинаристов только 12 были детьми монастырских приказных, подьячих, солдат, конюхов, портных, колесников и других служителей. Однако уже через два года после открытия семинарии было издано распоряжение солдатских и крестьянских детей отпустить к их отцам и впредь не принимать.
   Аналогичное распоряжение последовало и относительно учащихся Славяно-греко-латинской академии. «Обретающихся в Московской славяно-греко-латинской академии в школах солдатских детей, — гласил указ 1728 г., — обуча отослать в полки в службу и впредь для обучения принимать таковых, о которых... прислано будет письменное уведомление, что они ныне и впредь вполне не надобны; помещиков людей и крестьянских детей, также непонятных и злонравных от помянутой школы отрешить и впредь таковых не принимать».
   Этот указ, допускавший в академию только детей духовного сана, преградил доступ в нее крестьянским детям. Известно, что М.В. Ломоносову удалось поступить в академию только в результате того, что он выдал себя за поповского сына.
   Проведение в жизнь указа 1728 г. существенно затруднило пополнение контингента учащихся Славяно-греко-латинской академии. Синод неоднократно пытался привлечь в академию детей-поповичей и удержать тех из них, которые там обучались. Эти попытки не имели особого успеха, о чем свидетельствует жалоба руководства академии, адресованная в 1732 г. в Синод, в которой говорилось, что «без духовных детей там учение пресекается», тогда как «солдатских, помещиковых и вотчинниковых и крестьянских детей принимать запрещено». Для пополнения академии, как и других церковных школ, детьми духовного сословия правительству в 1736 г. пришлось прибегнуть к такой мере, как угроза отдавать детей духовенства в солдаты, если они будут уклоняться от обучения. Однако и это не привело к благополучному решению вопроса о комплектовании академии детьми духовенства. В том же году Сенату пришлось принять постановление, согласно которому в академию было принято 158 детей светских родителей, сословный состав которых отличался удивительной пестротой: наряду с сыновьями князей Оболенских и Долгоруких были приняты и подьяческие, и солдатские, и конюховы дети1. Так необходимость подготовки кадров заставляла правительство временами отступать от сословных принципов своей школьной политики. Эта же необходимость заставила правительство принять в число учащихся Петербургского академического университета и академической гимназии, созданных в 1725 г., не только детей солдат и мастеровых, но даже и крепостных, что, конечно, также было нарушением сословных принципов. Та же необходимость побуждала правительство допускать некоторых крестьянских детей к обучению в так называемых немецких школах, которые готовили специалистов со знанием иностранных языков.
   Состав учащихся этих школ был весьма разношерстным. В сведениях об учениках московских «немецких школ» имеются такие пометки: «дворянский сын», «сын подьячего», «сын стольника», «сын бомбардира», «сын дворового человека», «солдатский сын» и т.д.
   Все эти сведения позволяют утверждать, что школ, предназначенных собственно для обучения крестьянских детей, в первой половине XVIII в. было чрезвычайно мало. Такие школы изредка встречались в селениях удельных крестьян, например, в Царском Селе, в Кузьминой слободе, в Гатчине, в селе Бобрики, но это были школы для крестьян, принадлежавших царской фамилии, в дворянских имениях их насчитывались единицы.
   Таким образом, вопрос о подлинно народном крестьянском образовании на протяжении всей первой половины XVIII в. и не ставился. Были созданы Академия наук и университет, создавались высшие и средние специальные учебные заведения, но они не имели необходимой базы — народной школы.
   Все это не могло не волновать лучших представителей образованного дворянства: появляются публикации в защиту права крестьян на образование, проекты устройства народных школ. Суждения одного из таких общественных деятелей предлагаются ниже.
   А.Я. Поленов о крестьянском образовании
   Представители русской общественной мысли первой четверти XVIII в., ставя в своих работах проблемы крестьянского образования, исходили в решении этих проблем из существовавших условий крестьянского быта, т.е. рассматривали вопросы крестьянского образования применительно к условиям крепостного нрава. Выдвинутые ими проекты не отрицали крепостничества, хотя во многих из этих проектов указывалось на необходимость смягчения крепостного права, на необходимость улучшения положения крестьян. С иной точки зрения поставлены и рассмотрены проблемы крестьянского образования в работах видного представителя русского Просвещения А.Я. Поленова, одного из первых в России критиков крепостного строя. В работе «О крепостном состоянии крестьян в России», поданной в 1766 г. на конкурс в Вольное экономическое общество, Поленов решительно выступил против крепостного права, которое он отождествлял с рабством.
   «Я не нахожу, — писал Поленов, — беднейших людей, как наших крестьян, которые, не имея ни малой от законов защиты, подвержены всевозможным не только в рассуждении имения, но и самой жизни обидам, и претерпевают беспрестанные наглости, истязания и насильства». Крестьяне, «лишившись всех почти, так сказать, приличных человеку качеств, не могут уже видеть величину своего нещастия и кажутся быть отягчены вечным сном».
   Поленов восстает против бесконечных насилий над крестьянами, апогеем которых он считает торговлю крестьянами наравне со скотом.
   Крепостному состоянию, порочному, по мнению Поленова, и в экономическом, и в нравственном отношении, он противопоставлял свободный крестьянский труд, доказывая, что этот труд значительно более выгоден для государства. Поленов предупреждал, что «угнетение не только вредно, но и опасно», что крепостничество приведет страну к гибели, что доведенное до отчаяния крепостное крестьянство открыто выступит против угнетателей.
   Особое значение имеет раздел сочинения Поленова «Учреждение крестьянского воспитания». Считая крестьянское воспитание «великим делом», автор высказывает уверенность в том, что оно может направить на новый путь как жизнь каждого отдельного человека, так и всего общества.
   Поленов выступает защитником всеобщего и обязательного образования крестьян. Понимая, однако, всю тяжесть жизни закрепощенного русского крестьянства, он стремится найти такие формы этой обязательности, которые бы «соответствовали простоте их житья и состояния». «В каждой Деревне, — отмечал Поленов, — где только можно и обстоятельства дозволят», необходимо «учредить школу для обучения российской грамоте, по крайней мере читать и первым основаниям веры, малолетних крестьянских детей. Из малых деревень, где сего завести не можно, должны крестьяне посылать своих детей в самые ближние школы для обучения, разве невозможность какая воспрепятствует: тогда остается им с других брать пример. Каждый крестьянин должен десятилетних своих детей отсылать в зимнее время в школу, дабы они, заблаговременно научась чему должно, по их состоянию, по возмужании своем не имели никаких препятствий в работе».
   Обязанности учителей в сельских школах, по мысли Поленова, должны выполнять сельские дьячки под наблюдением и руководством священников. Однако, и это очень важно отметить, общее руководство всей системой крестьянских школ должно находиться в руках светской власти, а именно правительствующего Сената. Поленов не противопоставлял в данном случае светскую власть духовной. Он полагал, что дело Синода направлять «ученых духовных особ для осмотра школ», тогда как «правительствующий Сенат для большей исправности может присоединить к духовным светских искусных людей, которые должны совокупными силами стараться об отвращении беспорядков».
   Народную школу Поленов мыслит как школу бесплатную. Одновременно он стремится облегчить крестьянским детям приобретение учебников и учебных книг. Выдвигая вопрос о снабжении сельских школ соответствующими учебными книгами, он отмечает: «Нужные к тому книги должны им даны быть на первый случай без уплаты».
   В программу обучения в крестьянских школах, по мнению Поленова, должны входить «церковная и гражданская печать, также прежняя, российская и ныне употребляемая цифирь» и элементарные сведения в области религии. Учебная работа, проводимая дьячком в школе под весьма «строгим смотрением» священника, должна пополняться специальными беседами священника с детьми по воскресным дням в церкви на религиозные темы.
   Свои просветительные планы относительно крестьянского населения Поленов тесно связывает с организацией в селах врачебной помощи. При этом на врачей, которые должны работать в деревне, он возлагает задачи не только оказания медицинской помощи, но и содействия крестьянскому просвещению, поскольку «можно их старанием много хорошего открыть в рассуждении произрастаний, животных и рыб, и тем подать великий свет натуральной истории»
   «Проект организации крестьянского образования», выдвинутый Поленовым, является одним из замечательных памятников русской общественно-педагогической мысли. По своей демократичности он значительно превосходит другие проекты создания крестьянских школ, так же как в целом работа Поленова «О крепостном состоянии крестьян в России» по своим социальным устремлениям значительно более радикальна, чем аналогичные работы передовых представителей русской общественно-политической мысли первой четверти XVIII в.».